Я люблю своих родителей. Но это не сумасшедшая  любовь детей к родителям, когда сыновья или дочери вздрагивают от каждого недуга предков. И это не показушная любовь, когда дети раз в неделю или раз в день звонят своим родителям, терпят их пятиминутные монологи и со знанием выполненного долга кладут трубку. Я это называю «делать козу»: грудному ребенку так делают редко посещающие их родственники, которые не знают, что делать с мальцом, которым он не интересен и непонятен. А потом такие дети вырастают и «делают козу» уже своим родителям. В буквальном смысле — это какое-то специфическое шевеление пальцами, на которое грудной ребенок должен улыбнуться, а взрослый умилиться. Здесь же я употребил это в переносном смысле.

Я люблю своих родителей, стараясь их понять и принять. Я жалею их. Говорят, жалость унижает. Но, по отношению к уже немолодым людям, это, вероятно, простительно.

Я люблю своих родителей, ощущая невидимые нити связи. Я могу уловить их настроение и состояние, я готов поддержать их и дать совет. Наши невидимые им связи очень крепки и даже время, как бы мне не хотелось, не ослабляет эту связь.

Впервые невольно и явно я ощутил  такую связь с мамой, только поступив в институт на 1 курс. Мама тогда уехала отдыхать, впервые одна без детей и мужа. Для меня тогда «зеленого» юноши все было в новизну и очень непривычно. Я никак не мог адаптироваться к новой для себя ситуации, к каким-то непонятным лекциям, каким-то странным преподавателям и сокурсникам. И именно в тот момент я почувствовал отсутствие близкого человека. Близкого по каким-то невидимым связям. Я никогда не откровенничал с родителями, они никогда не знали про меня больше, чем я бы хотел рассказать. Не откровенничал я бы и в тот раз. Просто я ощутил одиночество.

Такой связи с отцом нет, он всегда рядом, всегда готов прийти на помощь, всегда готов что-то для меня сделать. Он до сих пор пытается что-то делать для всех нас, наступая на личное пространство, доводя меня до бешенства. При этом своего пространства у него нет, никогда не было, да я думаю, оно ему и не нужно. Он живет в чужих пространствах, проецируя всего себя в них. И здесь я его понимаю, прощаю, стараясь примирить себя с ним.

Я сочувствую своим родителям, что жизнь проходит, больше мимо и мне кажется, что они так ничего и не поняли. А может поняли и им уже хорошо? А не понял я и еще надеюсь что-то поймать и понять? Но тогда я хочу родительской мудрости, мудрости житейской. Как в горах, когда приходят за советом к старцу-горцу и получают его. Почему я не ощущаю  опыт лет, понимание жизни, почему я не прихожу к ним за советом, а они обращаются ко мне?

Я люблю своих родителей, я благодарен им за то, что я такой. Это их старания, усилия, желания, самоотречение сделали меня таким. Потом еще социум постарался в появлении комплексов и самовоспитание в избавлении от них.

Я восторгаюсь силой воли своего отца, который уйдя с работы, перенес несколько серьезных заболеваний, не упал духом, вылечился и имеет грандиозные планы. Я очень воодушевляюсь планами родителей: это точно на несколько жизней и это здорово!

Я люблю родителей. Я понимаю их…

И я надеюсь, мы понимаем друг друга!